Страшный зверь
Десятилетний мальчик прятался в кустах. Он внимательно следил за девочкой, которая танцевала на поляне. Он видел ее в первый раз, но, кажется, уже был влюблен. Он улыбался, но она не замечала его. Ее изящные па не прерывались ни на секунду – она не обращала на него своего внимания.
Мальчик обиделся. Он разозлился. Его взгляд – мгновение назад влюбленный – стал ожесточенным, на глазах выступили слезы, а выражение лица стало обиженным и рассерженным одновременно.
Он был сумасшедший. Это было видно по глазам. Они – насмешливые, безумные – мерцали, как звездочки, сорванные с неба. Мальчик сжал пальцы в кулаки.
Девочка танцевала, но постепенно ее движения – легкие и игривые – изменились: она испугалась. Девочка – его сверстница – начала судорожно метаться по поляне, пытаясь убежать, но везде были кусты: колючие, злые, жестокие, – и всегда за ними неожиданно оказывался безумный мальчик. Его взгляд яростно сверкал, его пальцы сжимались и разжимались, как будто раздирая чье-то тело, его мысли были ожесточенными и невозможными. Он продолжал следить за ней, а потом вдруг раздвинул руки, как будто собрался поймать ее в свои объятия – он хотел ее.
Девочка перестала танцевать. Она испуганно отступила назад, непрерывно следя за фигурой, скрывающейся в кустах. Мальчик же шагнул к ней – стало видно его тело, а не только глаза. Он был обнаженным, абсолютно обнаженным, неприкрытые желания кричали в нем, как голоса инопланетных гостей, а он шагал к ней, а она отступала, а он шагала, шагал, она отступала, шаг за шагом, медленно, осторожно, шаг за шагом, пока шаги не кончились.
Девочка напоролась на кусты, и шипы проткнули ее тело, ее легкую одежду, ее быструю жизнь. А мальчик наклонился (над ней) к ней.
Он был голым. Он дышал через рот. Он от напряжения высунул язык. Он вытаращил глаза. Он протянул пальцы. Он вцепился в ее тело и поиграл с ним, и при этом из его полуоткрытого рта сочились капельки слюны.
Девочка умерла, пока он щекотал ее.
Сердце остановилось, как будто пронзенное сверхточными сигналами, и мальчик вырвал его. Он поднял девочку... ее тело... и понес через поляну сквозь кусты к себе.
Колючие ветви оцарапали их тела. Он не обратил на это внимание, понес ее дальше, мимо высохших цветов, мимо мертвых зверей, мимо дорогого кашемирового пальто, которое он скинул перед тем, как шагнуть к ней из кустов.
Он раскопал могилу, разбрасывая рыхлую землю руками, и похоронил ее, а когда засыпал ее тело, то смотрел, как медленно исчезают черты ее нежного лица в черной земле, сбрасываемой сверху.
Спустя минуту он ушел, и девочка осталась лежать одна.
Она открыла глаза, откинула одеяло в сторону, села на кровати. Страшный сон закончился, но не потерял еще своего чудовищного очарования. Долгие мгновения все произошедшее казалось реальностью, такой же реальностью, как и чудо, которое перенесло ее сквозь время и пространство сюда – в свою комнату, где нет и не будет голого мальчика с сумасшедшими глазами.
Олеся не помнила, когда в последний раз ей снились кошмары. Мир, который она воспринимала был чересчур реальным, в нем не могло найтись места для сюрреалистического и загадочного, такого, чем являются картины Сальвадора Дали.
Она еще немного посидела на кровати, а потом осторожно легла на правый бок (чтобы не давить на сердце) и заснула. Больше страшных снов в ту ночь у нее не было.
В это трудно поверить, но к двадцати годам она по-настоящему была влюблена всего два раза. Оба раза неудачно. Первый раз еще в школе, когда предпочла ничего не говорить мальчику, а держать в запертом сердце это странное чувство. Красивая бабочка – первая любовь – умерла, осторожно взмахивая крылышками. Спустя несколько лет Олеся решила, что эта любовь многого и не стоила: парень был не для нее, круглой отличницы с длинными волосами.
Когда после школы Олеся поступила в университет, в ташкентский университет (она приехала из области), то вдруг решила измениться – сделала короткую мальчишескую стрижку, оделась неформально, подружилась с некруглыми отличниками и вышла на новую дорогу.
Вторая любовь не замедлила явиться. Вроде бы все должно быть хорошо, но только хорошо не оказалось. Мальчик(?), юноша(?), парень(?) внимательно выслушал ее и сказал, что сам не любит. Он может обманывать ее (она того стоит), но он не хочет этого делать...
Если бы она могла, она бы умерла.
Боль в сердце от бабочек, птичек, рвущихся наружу, была невыносимой, необходимость быть защищенной, чувствовать его поддержку, идти рядом по улице раздирала душу. В какой-то момент стало все равно, лишь бы не чувствовать этой боли...
Олеся пошла по жизни дальше. Вместе со своими подругами она ходила на дискотеки, в кино (но только на содержательные фильмы – «Беги, Лола, беги», «Широко закрытые глаза» и другие). Она внимательно смотрела, как на экране двигаются изображения людей, и пыталась понять, в чем смысл фильма, хороший он или плохой, нравится он ей или нет.
Она начала слушать не поп-музыку. Сначала ей нравился «Мумий Тролль», а потом она переключилась на Земфиру (пойти на сольный концерт, когда Земфира приезжала в Ташкент, Олеся не смогла, потому что у Кристины, лучшей подруги, не было денег на билет), но постепенно ей разонравилась и Земфира. Олеся переключилась на иностранную музыку, правда, девушка все же не отошла от выбранного направления. Теперь ей почти нравился «Оазис», «Нирвана» и кто-то еще, похожий на них.
Она ходила на все пары в университете, не пропуская даже скучные, нудные предметы. Во-первых, потому что ей не хотелось потом платить за оценки, а во-вторых, потому что ей не было ради кого спешить прочь из грязной аудитории.
Уроки проходили неинтересно, она разговаривала о просмотренных фильмах со своей соседкой по парте, говорила с ней также о курсовой работе по «Основам проектирования автоматизированных систем», о лабораторной работе по «Численным методам обработки», о том, что «препод по менеджменту так поставит оценку, лишь бы ты ходила на пару».
И... о да, Олеся выглядела неформально – как инопланетянка с соседней планеты, – но на сколько она на самом деле была неформальна в душе?
Однажды, в череде одинаковых пробуждений произошли важные изменения. Она проснулась от страшного сна. Ей приснилось, будто она снова десятилетняя девочка, нежно любимая родителями, и танцует на поляне в цветочек. Только вдруг, откуда не возьмись, появились колючие кусты, а за колючими кустами – пугающий силуэт человека.
В этом страшном сне она умерла десятилетней девочкой, девственницей. Никто не пришел к ней на помощь и не спас от человека, прячущегося среди кустов.
Сон напугал ее.
Она подумала, что он должен что-то означать.
В этот день она влюбилась в третий раз.
В новенького.
Разумеется, она помнила, как увидела его впервые. Была какая-то («Социология») пара. В конце урока, когда молодая учительница делала перекличку и сказала его фамилию, он вскинул руку и сказал: «Здесь!» – а потом вдруг спустился к преподавательнице и попросил отпустить его чуть пораньше. Олеся смотрела, как он прошел (мимо) через всю аудиторию. Она смотрела, как за ним захлопнулась дверь. Олеся повернула голову и посмотрела в окно, но до окна было слишком далеко, и она не увидела, как он идет прочь (от нее) от института по дорожке, засыпанной осенними листьями.
Дальше она спокойно сидела и слушала, как учительница читает список студентов, а когда назвали ее фамилию, то встала и сказала: «Я!» Молодой человек учился с ней в одной группе.
Говорят, что любви с первого взгляда не бывает. Не верьте – бывает только такая любовь. Сильная любовь возникает, когда видишь его в первый раз, когда впервые задумываешься о нем, когда впервые слышишь его голос, когда в сердце, в мозг в первый раз врывается он, то все...
Ты (попалась) влюбилась.
Теперь будешь искать с ним встреч, будешь пытаться узнать какой он, будешь мучиться, и желать, и бежать, и играть, и летать во сне.
Олеся встала из-за парты и со старой подругой пошла прочь из аудитории. Была последняя пара, и на ступеньках факультета она попрощалась со всеми и со старой подругой тоже, а потом пошла прочь от института по дорожке к себе домой.
«Где же он?»
Его нет рядом, но ведь он существует где-то, и если ты думаешь о нем, то вдруг оказывается, что он как будто все-таки рядом. Не полностью, но частично это удовлетворяет.
Девушка заснула, думая о нем.
Десятилетняя Олеся сидела в песочнице и играла в дочки-матери. На сколько хватало глаз, рядом с ней не было ничего, лишь безбрежная пустыня песка. Только она, только разукрашенный гриб, под которым она сидела, и только красное ведерко рядом с ней – больше ничего.
Олеся пересыпала песок из одного места в другой, помешивала его, делала воронки и совсем не заботилась, что посреди бесконечного моря песка никого больше нет, и что, когда ей захочется пить, воду будет взять не откуда.
– Будем пить, будем кушать, – напевала десятилетняя Олеся, готовя кукольную еду из песка и совсем не беспокоясь о том, что через несколько часов уже будет мертва от жажды.
– Девочка, – прошептал кто-то, но Олеся не обратила внимания. Она была занята интересной игрой и не могла отвлечься.
– Девочка, – снова повторил шепотом кто-то, и его шепот прозвучал, как шорох песка, сдуваемого ветром. – Девочка, посмотри на меня...
Олеся обернулась. Ей показалось, что... Впрочем, ничего страшного она не увидела – бесконечный песок и все, больше ничего нет.
– Я здесь, – сказал кто-то, и на этот раз Олеся резко вскинула голову. Она увидела, как волны песка несутся куда-то мимо, она увидела дрожащую дымку над раскаленным барханом, она увидела вдалеке мираж – зеленую пальму и синий фонтан, но человека Олеся не увидела.
Может быть, потому что его вовсе и не было.
Олеся пересыпала песок из ведерка и чуть-чуть сдвинулась в сторону, потому что тень от раскрашенного гриба, такого сюрреалистичного здесь, в пустыне, постоянно двигалась, и приходилось передвигаться за ней следом.
– Олесечка...
– Кто здесь? – дрожащим голосом спросила девочка. Она, наконец, испугалась. Ее напугала не раскаленная пустыня – она лишь чуть-чуть, совсем слабо, чувствовала жар от песка, а голос тихий-тихий, невозможный, который раздавался где-то сзади, пугающе шептал и как будто что-то сулил, что-то ужасное и страшное, как смерть бабушки в прошлом году.
– Это я, – прошептал песок в ответ.
Олеся закричала и побежала прочь. Она хотела найти бабушку и прижаться к ней, потому что она очень сильно любила бабушку и не хотела, чтобы бабушка была теперь мертва.
– Куда ты? – спросил песок, и Олеся не знала, что ответить ему.
Она была босиком, и теперь, когда уже больше не сидела в тени смешно раскрашенного гриба, было больно, очень больно наступать на раскаленный песок. Олеся расплакалась и позвала на помощь бабушку.
– Бабуля!..
Но бабушка не пришла на помощь.
– Кто это? – спросил песок у Олеси. – Кого ты зовешь на помощь, девочка?
Олеся закричала от ужаса. Она больше не могла наступать на песок – так было больно, она подпрыгивала, как на сковородке, и пыталась сообразить, что ей сделать дальше. Но она была всего лишь десятилетней девочкой, потерявшейся в бескрайней пустыне, поэтому ничего придумать не смогла.
Она обернулась, чтобы побежать назад к своей песочнице с раскрашенным грибом, и ведерком, и горкой песка, которая могла бы стать игрушечной едой для Барби или Синди, но так ей и не стала.
Песочницы больше не было – она исчезла.
Олеся беспомощно закричала, упала на песок и почувствовала его (сексуальный) жар.
Как могла быстро, она вскочила на ноги и оглянулась вокруг. Где-то вдали (очень вдали) в дрожащем мареве она увидела свою песочницу – смешно раскрашенный гриб, красное ведерко и горку песка. Десятилетняя девочка поняла, что это мираж.
– Иди ко мне, – сказал песок.
Олеся закричала, потому что сожгла подошвы ног.
– Помогите мне! – крикнула она.
– Нет, – шепотом возразил песок. – Я не помогу тебе.
– Эй! – раздался мужской голос, и Олеся обернулась на него. Недалеко от нее стоял человек, он махал ей рукой. Подпрыгивая на горячем песке, Олеся побежала к нему.
Она бежала изо всех сил, потому что подумала, что человек спасет ее.
– Куда ты? – спросил песок. Он больше не шептал. Он яростно кричал и хватал ее за ноги.
Девочка подбежала к человеку, он стоял и ждал ее. Когда Олеся подбежала, то увидела, что это странный человек.
Он был голый. На нем было только не застегнутое пальто. Олеся не знала еще, что материал, из которого сшито пальто, называется кашемир. Ряд пуговиц с одной стороны и ряд петелек с другой, а посередине голое тело. Олеся увидела женские груди, соски прятались за кашемировой материей, зато пенис и яички не были ничем прикрыты.
Десятилетняя девочка испуганно остановилась.
Она знала, как выглядят мальчики голыми, но никогда не видела ни одного в живую.
Ее смутила и еще одна вещь.
У мужчин не бывает женских грудей.
Они делают короткие стрижки, а не отпускают волосы ниже плеч.
Хорошие, добрые мужчины, которые желают только спасти десятилетних девочек, не одеваются так. Они не ходят абсолютно голыми, даже если очень жарко.
Подул ветер, он заиграл длинными, светлыми волосами мужчины и пальто. Олеся увидела его соски.
Девочка попятилась. Песок жег ей ноги.
– Кто вы? – спросила Олеся.
– Иди ко мне, – сказал песок.
– Я хочу тебе помочь, – сказал мужчина и шагнул к ней.
Олеся отступила.
– Кто вы?! – закричала она.
– Не бойся меня, – спокойно ответил мужчина.
– Не верь ему, – влез в разговор песок. – Иди ко мне.
– Я боюсь, – сказала Олеся.
Мужчина подошел и взял ее на руки. Десятилетняя девочка больше не чувствовала жара песка, зато она оказалась прижатой к груди мужчины. Правый сосок был прямо перед ней, и когда она испуганно смотрела в лицо мужчине, то краем глаза видела его.
Мужчина понес ее куда-то. Он был в резиновых шлепанцах, поэтому не боялся жаркого песка.
– Отдай ее мне, – закричал песок.
– Кто вы? – девочка спросила еще раз.
– Я?.. – удивленно переспросил мужчина, как будто рядом был кто-то еще, у кого Олеся могла бы спросить: «Кто вы?» – Я хочу спасти тебя.
Десятилетняя девочка подумала, что мужчина просто увильнул от ответа. Она смотрела ему в лицо, поэтому не могла видеть, что мужчина был теперь возбужден. Он нес ее куда-то на руках, а его фаллос был напряжен и нацелен вверх.
В десятилетнюю девочку.
– Убеги от него, – прошептал песок, но прошептал он это как-то неуверенно, так, как будто с самого начала не верил в успех побега.
– Откуда вы пришли? – спросила Олеся.
– Меня там больше нет. – От мужчины пахло вином.
– А зачем вы пришли?
– За тобой, – ответил мужчина. – Я пришел за тобой.
Олеся не знала, что еще спросить, поэтому молчала и только смотрела на правый сосок мужчины; странного мужчины, который пришел затем, чтобы спасти ее.
Олеся проснулась испуганная, потому что ей снова приснился страшный сон. Она не кричала, не билась, как героини «Кошмара на улице Вязов», но ощущения обреченности и безнадежности, которые в избытке дарили сны, были те же самые.
Олеся выпила стакан воды на кухне и вернулась в постель.
В институте она увиделась с парнем, который ей понравился. Он попросил конспект лекций, и она, конечно, дала ему. Разумеется, без глупых вздохов и полных скрытой печали взглядов, которые в избытке описываются в любовных романах Дениэлы Стилл.
Они так же поговорили об американских группах, которые слушала Олеся. Парень похвалили ее выбор, хотя, вообще-то, он слушал что-то более тяжелое, но от девушки не ожидал особой любви к какой-нибудь группе типа «Помет летучей мыши».
На «Политологии» они сели вместе и продолжили разговаривать о музыке.
Огромные сосны, которых Олеся никогда не видела в Ташкенте, окружали ее. Мелкая хвоя, на которой она сидела, пахла приятно. Девочке – снова десятилетней девочке – было хорошо. Сейчас она не помнила своих предыдущих снов, не помнила, чтобы кто-то куда-то уносил ее, беспомощную и наивную.
Девочка откинулась на спину и закрыла глаза.
«Хорошо было бы навсегда остаться здесь», – подумала Олеся.
Вдруг кто-то запел песню. Музыки не было, был только голос, но чистый и красивый голос – а капелла. Олеся открыла глаза и оглянулась, пытаясь увидеть певца.
Рядом с ней не было человека, напротив десятилетней девочки стоял лев. Огромное животное, желтая грива, запах мяса из пасти. Чересчур внимательный взгляд буравил тело Олеси.
«Я не боюсь», – подумала Олеся. Но она боялась, боялась так, как никто и ничто не может бояться. А потом всепоглощающий страх сожрал все ее мысли.
Лев шагнул к ней.
Девочка закрыла глаза и представила, что рядом никого нет. Лев исчез. Он растворился в воздухе так, как растворяются сны, прежде чем удастся понять, что именно в них было. Когда через минуту Олеся открыла глаза, все было уже тихо и спокойно.
Она огляделась и увидела странного мужчину.
Длинные волосы до плеч, дорогое кашемировое пальто – не застегнутое. Олеся увидела обнаженное тело мужчины: женские груди, подушечку паховых волос, сильные ноги и разодранные в кровь пальцы.
Мужчина подошел к ней и спросил:
– Как тебя зовут?
– Олеся, – ответила девочка.
– Сколько тебе лет?
– Десять.
– Ты помнишь меня?
– Нет.
– А я помню тебя, – сказал мужчина. – Мы однажды уже встречались. Я запомнил вкус твоей слюны, тембр твоего крика, испуг твоих глаз.
Олеся слушала и напряженно молчала. У нее было чувство дежа вю, ей казалось, что однажды она уже в самом деле встречалась с этим мужчиной, и в то же время она знала, что нигде и никогда не могла видеться с ним.
Мужчина наклонился над ней, а потом вдруг лег рядом на бок. Олеся старалась не смотреть, но все-таки что-то (любопытство) заставило ее внимательно присмотреться к человеку.
Мужчина исподлобья наблюдал за девочкой. Он убрал пальто так, чтобы она смогла видеть полностью его (половой орган) тело.
– Ты помнишь меня? – повторил он свой вопрос.
Олеся догадалась, что в его вопросе скрыт какой-то подвох, но что именно, никак не могла понять.
– Ты помнишь меня?
– Нет.
– Я не смущаю тебя?
– Нет.
– Я хочу тебя.
Олеся снова промолчала.
– Ты знаешь, что означает слово «хочу»?
– Нет.
– Я объясню тебе.
– Не надо. – Олеся как будто напряглась. Из ее памяти всплыли какие-то смутные образы. Ей на мгновение показалось, что она знает значение слова «хочу» – что-то плохое и болезненное.
– Я раздавлю тебя, – сказал мужчина и лег животом вниз на траву. Теперь ничего особенного видно не было. Мужчина лежал на земле, пальто прятало его тело, Олеся более уверенно посмотрела на мужчину. Она была смущенна.
Мужчина поднял голову и всмотрелся в девочку.
– Ты не боишься меня? – спросил он.
– Нет, – ответила Олеся. На самом деле она очень сильно боялась.
Мужчина перекатился по траве. Теперь он лежал на спине.
– Привет, – сказал он. – Больно будет только в первый раз. Я постараюсь сделать так, чтобы в первый раз тебе было очень больно.
Олеся заплакала. Она прикусила губу, но ничего сделать с собой не смогла. Ей было очень страшно. Вдруг она сорвалась с места и бросилась прочь. Она (летела) бежала со всех сил, и ей казалось, что никто не сможет ее нагнать. Когда же она, наконец, остановилась, то была уже далеко от того места, где встретилась сначала со львом, а потом с мужчиной.
То, что собирался сделать с ней лев, было больно и ужасно – он хотел ее съесть, но то, что собрался сделать с ней мужчина, было еще ужаснее. Разумеется, Олеся знала от подружек, из книг и фильмов, что между женщиной и мужчиной есть что-то такое... Но теперь, когда Олеся поняла насколько это грязно, и отвратительно, и отталкивающе, она решила, что никогда ни одному мужчине не позволит к себе так прикасаться.
Гермафродит, который прятался за одним из сосновых стволов, усмехнулся. Он вышел из своего укрытия и шагнул к ней.
Олеся билась и кричала, но в целом лесу больше не было никого – ни человека, ни зверя, – кто бы мог помочь ей спастись от монстра.
Олеся проснулась в поту. Она не кричала – это не был страшный сон, или это был не просто страшный сон. Она попыталась уснуть, лежа на другом боку, но следующий сон не пришел. Девушка никак не могла успокоиться – она вертелась на кровати и смотрела пустым взглядом куда-то мимо домашних вещей.
В институте она пообщалась с молодым человеком. Возможно, ей показалось, но он вроде бы проявил к ней интерес. Олеся была рада. Две пары они сидели рядом и болтали по пустякам. Девушка-подружка, с которой Олеся общалась раньше, сидела теперь одна. Она смотрела на доску, и старалась не смотреть на парту, за которой сидели Олеся и ее новый друг.
Парень после сбежал со своими друзьями, а Олеся вернулась к старой подружке. Они поговорили о том, что совершенно не знают, как делать курсовую работу по «ОПАС». Вроде бы больше им не о чем было говорить.
Десятилетняя Олеся собирала цветы. Огромный, пышный букет из поздних роз, астр и хризантем. Наверное, не самое лучшее сочетание, оно бы оскорбило профессионального дизайнера, но десятилетней девочке букет нравился.
Бабочки садились на цветы. Их было так много, и это было так красиво, что Олеся засмеялась и едва не захлопала в ладоши, но не смогла – ведь руки были заняты букетом. При каждом вздохе испуганные бабочки взлетали, кружились у Олесиного лица, а потом снова садились на собранные цветы. Их очаровал аромат.
Олеся закружилась в танце, и разноцветные бабочки окружили ее чудесным облаком.
Одинокий мужчина, прячущийся в траве, наблюдал за ней. Его кадык дергался, его длинные волосы запутались в зеленых листьях, его груди касались цветов, его фаллос был расслаблен – мужчина мочился на цветы.
Девочка наткнулась на него. Из разноцветного облака бабочек внезапно вырвалось его лицо – мужчина наклонился к Олесе.
– Девочка, – прошептал он, и Олеся разрыдалась. – Девочка...
Ее замечательный букет рассыпался, ее чудные цветы упали к ногам – к ее ногам и его.
Он наступил на розы и почувствовал боль – Олеся увидела, как исказилось его лицо, но он не закричал. Он плотно сжал губы, а потом схватил Олесю за руки и закружил в танце.
Его волосы развевались, и среди них мелькало его лицо.
Полы его пальто развевались, и Олеся видела его женские груди и его мужской член.
Его ноги иногда наступали на розы, но он улыбался. А Олеся кружилась вместе с ним и кричала от страха. Ей совсем не нравилось кружиться с ним, ей совсем не хотелось танцевать с ним, но он увлекал ее в какой-то танец, смысл которого она не понимала – либо потому что не знала, что это может быть, либо потому что была еще слишком мала, чтобы это понять.
Наконец, они обессилили и свалились в траву. Она упала на него. Мужчина тихо лежал под ней и странно улыбался.
Девочка заплакала и попыталась сползти с него. Мужчина с интересом наблюдал за всеми ее движениями.
Олесе казалось, что она, прижимаясь, всем своим телом чувствует отвратительные члены мужчины – его груди и его фаллос. Она свалилась рядом, а потом поползла прочь.
– Куда ты? – спросил мужчина ей вслед, но Олеся не ответила. Она, как могла, работала руками и ногами и ползла на карачках прочь. Мужчина вдруг встал. Он наклонился над ползущей девочкой и принялся гладить ее. Ничего особенного – просто проводил рукой по ее телу.
Олеся почувствовала это. Она еще горше заплакала, но своих попыток отползти не оставила. Она скребла руками, пока окончательно не выдохлась. Мужчина стоял рядом.
– Куда ты? – повторил он вопрос. – Останься со мной! Разве в прошлый раз тебе было плохо?
– Я не помню прошлого раза, – возразила Олеся.
– Я помню, – заявил он и рукой потрогал свой половой орган.
Олеся лежала на траве и смотрела на него. Снизу вверх. Что она видела?
Мужчина сел на корточки. Его груди были как будто вздыблены.
– Что с тобой? – спросил он.
– Я хочу уйти, – сказала Олеся.
Она больше не чувствовала смущения. Теперь (появилось?) осталось только одно чувство – отвращение.
– Я хочу уйти, – повторила она.
– Я не отпущу тебя, – сказал мужчина и провел рукой по Олесиному телу. Девочка ощутила прикосновение его пальцев везде: на лице, на детской груди, на животе, в паху, на правой ноге. Под конец мужчина ущипнул ее за мизинец на ноге.
– У-тю-тю, – сказал он.
– Помогите мне... – попыталась крикнуть Олеся, но ее крик услышал только мужчина.
– Не перечь мне, – сказал он.
Олеся с испугом смотрела ему в лицо. Этот человек не был похож на насильника, в его лице не было гримасы сумасшедшего, его не сводили судороги желания. Олеся вдруг поняла, что у мужчины просто сосредоточенное лицо, такое, как будто он делает работу, такую же работу, как мытье автомобилей, починка водопровода, написание программы на языке Ассемблера. «Словно, – подумала Олеся, – он работает насильником, маньяком-убийцей, извращенцем. Его работа приносит ему какое-то удовлетворение, но все равно остается только работой, а не удовольствием, или хотя бы игрой».
Мужчина встал перед ней на колени. Совсем рядом с ее лицом, буквально в десяти сантиметрах качался его член.
Он наклонился над Олесей.
Олеся сначала закричала, а потом плотно сжала губы, потому что мужчина специально нагнулся к ней, чтобы поцеловать.
Его орган оказался ужасающе близко, его губы – устрашающе рядом, его мысли, как синие точки, совсем тут, едва ли не в ней.
– Нет! – то ли прокричала, то ли прошептала десятилетняя девочка. – Нет!
Мужчина резко вскинул голову, оторвался от ее губ.
– Нет? – спросил он. – Ты не хочешь?
– Нет, – заплакала Олеся.
– Ладно, – согласился мужчина.
Он переполз на коленях так, чтобы нависнуть над ней, а ее тело зажать между своих ног. Он начал мочиться, и руками направил пенис так, чтобы струей попасть Олесе в рот. Девочка сжала губы и зажмурила глаза. Если попытаться не дышать, то можно представить, что ты просто идешь под дождем, под теплым, летним дождем. И скоро сквозь тучи выглянет солнышко, чтобы согреть тебя.
На этот раз Олеся не смогла сама проснуться. Ее разбудила бабушка. Пожилая женщина стояла над девушкой и гладила ее по щекам, а девушка стонала и горько плакала.
Олеся рассказала все о своих снах парню, которые ей нравился. Он отнесся к ней очень внимательно: выслушал, а потом тихими, уверенными словами попытался успокоить.
Через несколько минут он ее поцеловал.
Десятилетняя девочка Олеся играла в пещерах. Она восхищенно рассматривала сталактиты и сталагмиты. Она удивлялась, что под землей может быть так красиво. Она хотела бы развести здесь костер, лечь рядом и, ощущая тепло, прочувствовать полностью красоту земляного царства.
Девочка, осторожно наступая босыми ногами, прошла чуть вперед в гигантской пещере и увидела подземное озеро. Самое красивое на свете. Зеркальная поверхность в слабом свете, проникающем откуда-то и как будто отовсюду, поманила ее. Водяное великолепие взволновало душу.
Олеся подумала, что жизнь прекрасна.
Она спустилась к воде и прошлась босиком по бережку озера. Теплая вода прикоснулась к ее ногам, и Олесе это очень понравилось.
Она захотела искупаться.
Только у нее с собой не было купального костюма.
Олеся чуть-чуть подумала и решила, что десятилетняя девочка может искупаться только в одних трусиках, тем более что рядом никого (совсем никого) нет. Она аккуратно разделась и сложила одежду возле большого камушка, а потом, зябко ежась, спустилась к воде.
Девочка прыгнула в воду, и разлетелось море брызг. Вода оказалась чуть холоднее, чем думалось сначала. Олеся повизгивала и плескалась на мелководье.
Ей это понравилось.
Откуда-то из глубины пещеры вышел странный человек. Странное в нем было то, что он не был мужчиной или женщиной. Он был полумужчина и полуженщина одновременно. У него были женские груди и мужской фаллос. И он оделся так, чтобы все смогли это увидеть: на нем было только дорогое кашемировое пальто, коричневое в цвет его длинных светлых волос.
Человек осторожно приблизился к одежде, которую беспечно оставила девочка, не предположив, что кто-то может ее спрятать.
Полумужчина, полуженщина спрятал Олесину одежду. Он сел в театральной позе на камень недалеко от того места, где девочка разделась, и стал ждать.
Он всматривался в девочку, которая плескалась на мелководье, и улыбался. Его улыбка, исказившее лицо, напугало бы самого непослушного мальчишку. Именно так улыбаются чудовища из детских сказок, именно такая гримаса должна быть у бабы-яги, заталкивающей сопротивляющего ребенка в раскаленную печь, именно такое выражение лица должно было быть у Кощея бессмертного, насилующего Василису Прекрасную, именно так должен выглядеть Змей Горыныч после набега на русскую деревню.
Олеся искупалась – она набегалась, напрыгалась, наглоталась воды и даже немного замерзла. Вода все еще казалось теплой, но девочка все-таки решил уже выходить на берег, когда заметила человека – просто темный силуэт рядом с тем местом, где она оставила свою одежду.
Смутное чувство дежа вю охватило Олесю.
Она закричала. Она завизжала. Она упала на колени, не пытаясь скрыть от человека своего страха. Она не отдавала себе отчета в том, что же ее так сильно напугало. Она только помнила что-то плохое, очень плохое, такое же плохое, как желание спрятать от детей солнце, убить Ивана царевича, заткнуть рот сказочнице, прервав ее на самом интересном месте.
Человек, услышав ее крик, спустился к воде.
Десятилетняя девочка увидела, что он практически голый и совсем не стыдится своей наготы.
Олеся испуганно прикрылась.
Человек подошел и протянул к ней руки, но Олеся не смогла от страха отодвинуться. Она стояла и испуганно смотрела на его низ живота. Мужчина (точнее, то, что было в нем мужское) возбуждался от вида полуголой, беспомощной девочки, которая стояла рядом и жутко боялась его; его – чудовищного монстра из взрослой сказки.
Его пенис вздрагивал, увеличивался.
Мужчина упер руки в бока и наклонился к девочке с издевательской улыбкой.
– Моя, – сказал он. – Ты теперь моя...
Олеся отступила от того, что происходило с мужчиной, стоящим напротив.
Его пенис вытянулся, как будто указал на нее, а потом взлетел вверх и своей головкой уставился в небо.
– Ну что же ты стесняешься, – сказал ей гермафродит. – В какой-то момент это бывает со всеми мужчинами и даже бывает с десятилетними мальчиками, твоими сверстниками, когда они общаются с тобой. Ты же не против, что я не скрываю это от тебя и твоего тела? Ты уже взрослая и понимаешь, что когда придет время, ты увидишь все это не во сне, а наяву. А время уже близко... Ты готова?
Олеся не выдержала, она вдруг взвизгнула длинно и противно, а потом бросилась бежать, взмахивая руками и взметая ногами тысячу брызг. Монстр кинулся за ней. Они бежали по берегу подземного озера, освещенного слабым, призрачным светом. Она не видела дороги перед собой, только что-то смутно чувствовала и еще чувствовала, когда острые камни ранили кожу на ногах. А вот он не чувствовал вообще ничего, потому что не был создан для того, чтобы чувствовать. Он четко и ясно видел ее силуэт, видел ее дикий, детский страх и больше ни в чем не нуждался.
Он догнал ее.
Она кричала, закрывалась, просила...
Он убил ее, убил не в том смысле, что лишил жизни, а в другом – он уничтожил в ней желание жить и возможность радоваться жизни. Но этот человек еще не закончил свой курс лечения, наоборот, он только начал его. Как опытный костоправ он доводил свою пациентку-жертву до кульминации лечения.
Теперь осталось только одно.
Осталась только одна ночь.
Олеся, когда проснулась, долго плакала – она не могла остановиться, потому что она все помнила. Разумеется, сон, который ей приснился, не был страшным сном или тем более ночным кошмаром, вовсе нет, это был какой-то психологический сон, сон, похожий на фильмы «Молчание ягнят» или «Зеленая миля». Этот сон затрагивал какие-то струны в душе и нещадно рвал их. Он уничтожал все самое светлое и позволял множиться всему самому темному.
Олеся помнила все до мельчайших подробностей из своего сна. Возможно, со снами так не бывает, сны никогда нельзя помнить до мельчайших подробностей, сны можно помнить только еле-еле, сквозь какую-то загадочную дымку, но только не этот сон. Этот сон был мельчайшим издевательством. Он хранился в памяти, как неудаляемый блок, который будет здесь всегда и будет давить и мучить его хранителя, как самый чудовищный вирус, как беспощадный бог, как всепоглощающее желание самоубийцы.
На большой перемене парень пытался разговорить Олесю, но у него ничего не получилось. Он хотел поцеловать девушку, но она неожиданно вырвалась. Вдруг встала и ушла по длинному коридору прочь. Парнишка стоял и смотрел ей вслед, на ее походку, на ее пальцы, нервно вцепившиеся в складки черного пальто.
Он впервые подумал, что стиль ее одежды как будто чересчур мрачен.
Этой ночью десятилетняя девочка была на северном полюсе. Она сидела на снегу и смотрела на звездное небо.
Она ждала.
Он пришел.
Из-за сугроба, или вдруг появился сквозь снег, но он пришел, оставив за собою легкие следы, которые тут же занесла поземка.
Голое тело, которое не чувствовало холода, длинные волосы, которыми играл ветер, полы пальто, которые то скрывали, то открывали его сильные ноги. Олеся с ужасом смотрела на него. У нее не было сил пошевелиться, вскочить и побежать прочь. Она сидела, сжавшись в комок, и ждала, когда он придет, чтобы убить ее.
На этот раз, если она умрет во сне, то она умрет и в жизни.
Раз, два, три – Фредди Крюгер приди!
Полумужчина, полуженщина приблизился к ней. Он наклонился и тихо, очень тихо, так тихо, что Олеся едва расслышала это сквозь ветер, прошептал:
– Твои губы, твое тело, твои мысли...
Он был уже возбужден.
– Кто ты? – прошептала девочка. Хотя, как будто, что-то изменилось в ней. Олеся вдруг поняла, что она не десятилетняя девочка с грудями-пупырышками и безволосым телом. Все изменилось. Теперь ей двадцать один год и она сидит обнаженная перед чудовищным гермафродитом, не скрывающим от окружающих людей своих гермафродитных желаний.
– Я? – переспросил человек. – Я?..
«Сыпал снег не случайно – это я заметал следы...»
– Я – ночное чудовище.
Олеся заплакала.
– О чем ты плачешь? – спросил он.
– Что я тебе сделала плохого? За что ты меня мучишь? Это не справедливо!
– А я несправедливый бог. Я не вершу правосудия. Я не хочу никого спасти. Я мечтаю забрать твою последнюю надежду, лишить тебя воли и веры в будущее, уничтожить все твое человеческое достоинство. И я не приму отказа.
– Давай, – прорычал он.
Олеся разрыдалась.
– Давай, – повторил он, – чем быстрее мы закончим, тем быстрее я от тебя отвяжусь.
Олеся всхлипнула.
– Что я должна сделать?
– Отдайся моей игре...
Олеся опустила глаза. Его пенис торчал, как кривой восклицательный знак. Осторожно, указательным пальчиком она прикоснулась к телу мужчины и пощекотала ему пах. Провела ногтем по животу ровно над головкой члена.
– Ты этого хочешь?
– Нет...
Снег бился над их телами. Ветер кружил маленькие снежинки и заметал следы вокруг. Ничего не было видно. Ничего не было слышно. Если он и причинил боль Олесе, то ее криков никто не услышал. Холодный воздух звенел от напряжения.
Разумеется, Олеся проснулась утром. Она автоматически встала, приняла горячую ванну, собралась в институт. Там ее ждал парнишка. Он был как будто влюблен в нее, но она вовсе не заметила его, а села снова со своей старой подругой и спросила ее, не знает ли она случайно, как делать шестую лабораторку по «Экспертным системам».
